Или почему никакие рациональные доводы, аргументы “правильного питания”, модные психотехники и прочие убеждения не работают. Когда желание срочно съесть вкусняшку становится просто маниакальным и неподвластным любому контролю.
Нейробиология инстинктов — понятными словами.
Психологи называют это пищевыми привычками. Радикально настроенные ЗОЖники — несдержанностью и зависимостью от еды. Биохимики пытаются выискивать в составе каждой вкусняшки нечто эдакое, условно-наркотическое… Все это не просто чушь и ересь. Топорная манипуляция на чувстве вины: не можешь — ходи ко мне, годами ходи и “терапевтируй”, “прорабатывай”, “тренируй”…
С точки зрения коммерческой выгоды удобно, конечно: нет клиента стабильнее, чем тот, кто постоянно пытается бороться с собой, и у него ни черта не получается. По крайней мере, в долгосрочной перспективе.
С точки зрения нейробиологии — оно и не должно получаться. Если получилось — значит психику удалось сломать, несмотря на всю ее адаптивную гибкость и устойчивость против внешнего воздействия.
Короче, знакомьтесь: пищевой импринтинг и его логика.
Что такое импринтинг: поразительная логика природы
Импринтинг — механизм запечатления, точнейшего запоминания признаков, по которым можно безошибочно определить, что в этом мире однозначно безопасно. Биологическая природа этого феномена очень логична. Новорожденная особь появляется на свет с «пустыми» нейрогенетическими ячейками, в которые после первого же знакомства с гарантированно безопасными объектами внешнего мира закладывается важнейшая для выживания информация. Например, это — мама-курица. Она рыжая, пернатая, двигается и определенным образом звучит (см. лекции В.А. Дубынина, МГУ, нейрофизиология поведения).
Инстинкт мамы велит ей проявлять родительское поведение относительно своего потомства: защищать, обучать, кормить, показывать, куда идти, а куда не идти. У младших особей относительно безопасного и узнаваемого объекта «мама» включается инстинкт детского поведения.
Тут все предельно понятно: любая другая курица, не мама — может быть потенциально опасной. Она может и заклевать чужое потомство, и не покормить, и вообще. Поэтому цыпленок должен безошибочно узнавать именно свою маму, чтобы в случае чего быстро опознать.
Импринтинг половых партнеров, похожих на родителей (очень любимая психологами тема) — тоже логичен: старшая особь с определенными признаками смогла выжить и размножиться. Поэтому в качестве потенциального партнера есть смысл выбрать нечто похожее, имеющее те же признаки, какие уже продемонстрировали положительную выживаемость.
По такому же принципу работает селекция, бизнес-процессинг и прочие области применения системного анализа: выбирается то, что показало положительный результат в выполнении поставленных задач.
И то, что касается так называемых «пищевых привычек», работает по такой же схеме. Абсолютно.
Пищевой импринтинг у всеядных: почему именно он «виноват» в срывах и тяге к «запрещенному»
Возьмите совсем маленького, крохотного котенка, которого, допустим, бросила мама-кошка. Ну так вышло. Ничему не научила, не показала, что съедобно, а что нет. Тем не менее, котенок, подрастая, начнет безошибочно определять, что еда, а что нет. Он не будет пробовать на вкус конфеты или жареную картошку, понюхает и отвернется.
У животных с четко очерченным видоспецифическим питанием нет необходимости в пищевом импринтинге, переданном от старших особей.
А у омниворов, иначе говоря, всеядных, он есть. Это одна из форм защитного механизма, повышающего выживаемость популяции. Омниворы едят все, что может показаться условно съедобным. И у них всегда выше шанс наесться чего-нибудь только с виду безопасного, а на самом деле — той еще отравы, например, вкусных, но ядовитых ягод.
Успешно выжившая и размножившаяся особь запомнит, что эти ягоды есть нельзя. А вот эти — можно и нужно. Поэтому, проявляя инстинктивно родительское поведение, будет обучать младших особей: это мы едим, а это — нет.
Не просто пищевые привычки, а определение признаков, по которым мозг воспринимает еду, точно так же закладывается на уровне ядерных «ячеек» генома. Опять же, логика в том, чтобы не думать, не осознавать, не осмысливать. Запомнить раз и навсегда, в том возрасте, в котором опыт еще не приобретен, и его не всегда следует приобретать вторично. Он уже есть у старшей (успешно выжившей после отравления) особи.
А теперь возьмем в расчет этот нейробиологический факт: импринтинг — система автономная. Она не подчиняется никакой «осознанности» и более того, не должна ей подчиняться. Поэтому все, что запечатлелось как «еда» в детском возрасте, будет потом пожизненно «припоминаться».
Важно: автономность любого инстинкта, его “неподчиняемость” внешнему воздействию или самовнушению — это мощнейший защитный механизм психики. Если бы его не было, то любой достаточно умелый “терапевт” мог бы внушать любому человеку задачу выпрыгнуть из окна или кого-нибудь убить. Потому что и убийство, и самоубийство — это действия, противоположные инстинктам самосохранения и выживания популяции. Защита инстинктивных программ от “взлома” очень хороша, как все, что создано природой. Поэтому никакие “психотехники” не могут и не должны ее разрушать. Если же получилось… ну, вам к психиатру, причем срочно. Потому что если ваша защита так легко пробивается, то какой инстинктивный бастион падет следующим?
Благодаря пищевому импринтингу многие люди, пережившие эпоху серьезных перемен (ГОСТы сменились на ТУ, вместо сливочного масла появился маргарин), или эмигранты, кардинально сменившие место жительства вместе с сопутствующей кухней, сильно страдают и ностальгируют. Не потому что привыкнуть не могут, не потому что продукты «испортились», а потому что это действительно такой автономный природный механизм, который был создан для защиты от потенциальных опасностей и определения (старшими особями) максимально питательной и качественной еды.
Поэтому, переходя на любую систему, не подразумевающую привычных «вкусняшек», люди старательно выискивают для себя способы оставаться в своей привычной пищевой парадигме.
Например, вегетарианцы очень любят чем-то заменять мясо. Из соевых и пшеничных белков делают сосиски, колбасу, шницели, строгают себе модифицированную версию салата оливье…
Всеядные удивляются, возмущаются, скрипят зубами: зачем это читерство? Хочешь мяса — ешь мясо! Хочешь быть веганом — жуй траву!
Автору доводилось читать подобные выкрики: “Что тебе мешает просто съесть этот чертов чизбургер?”
Ответ: отсутствие ферментов, способных переваривать мясо, после длительного воздержания. Элементарный механизм пищевой атрофии. Когда что-то долго не едят, организм перестает вырабатывать вещества для качественного усвоения. И у вегана, решившего внезапно съесть “чертов чизбургер” случится острое отравление, вплоть до потенциально летального исхода.
А мы вернемся к теме пищевого импринтинга и “пищевого читерства”.
Увы, так это не работает, как хотелось бы радикальным бургероедам. Осознанное пищевое поведение (любое — вегетарианство, кето, сыроедение) всегда будет входить в конфликт с автономными пищевыми инстинктами и запечатлениями сенсорного периода (в основном детства). Не с привычками, как бы ни хотелось психологам называть их именно так. Не будем путать термины. Привычка — одно, сенсорный импринтинг — другое.
По той же причине люди, вынужденные из-за болезни или просто решившие в угоду моде «сидеть на кето», занимаются изобретательством всевозможных пироженок, печенек и тортиков. Насквозь низкоуглеводных и «кетозных», но максимально приближенных по свойствам к привычным «детским» сладостям. Иначе с огромной вероятностью гарантированы срывы.
Потому что никакое осознание правильности, лечебных свойств и прочих достоинств отдельно взятой, но непривычной пищевой модели, не перешибет инстинктивной тяги к той еде, которая оказалась под впечатлением в период формирования информационно-генетических «ячеек памяти».
Собственно, это логичное объяснение можно считать индульгенцией на любое «читерство» с продуктами. Для того, чтобы вы могли соблюдать нужную лично вам осознанную систему питания, при этом не насиловать волю, не входить в состояние конфликта с собственной инстинктивной природой и не мучить нервную систему лишними сложностями.
Вам действительно может (и должно) хотеться привычной еды, потому что с точки зрения дикой природы всеядных это не просто правильно, это безопасно. Мозг, работающий по принципу приоритета выживания, всегда стремится к повышению коэффициента безопасности.
Тем не менее, со временем, когда проходит несколько лет следования той или иной пищевой модели (обычно около 3-7), информационные ячейки обновляются, и то, что раньше воспринималось как «вау, вкуснятина», уже не будет занимать в вашей памяти такое святое место. Новая концепция, которую организм воспримет как пригодную для выживания, пройдет процесс нейроадаптации, и ностальгические страдания прекратятся, а некогда привычная еда потеряет всяческую привлекательность.
Но на первых порах, в течение первых 3-7 лет вы действительно имеете полное право «мухлевать» с едой так, чтобы нивелировать этот естественный конфликт в пользу инстинктивного спокойствия. Что бы ни болтали радикально настроенные адепты или категоричные «монохромы», считающие, что надо или мясо, или траву, а не что-то среднее между одним и другим.
Надо — так, как удобно лично вам. Как спокойно и без насилия воли. На основании понимания природной логики, о которой вы теперь знаете достаточно, чтобы применять все вышеизложенное на благо своего физического и психического самочувствия.